Пятый принцип Аболиционистского Подхода к Правам Животных

/в , , /от

Равно как аболиционистки выступают против спесишизма, они выступают против всех форм дискриминации людей, включая расизм, сексизм, гетеросексизм, эйджизм, эйблизм и классизм.

Краткое изложение

Аболиционистки выступают против спесишизма, потому что он, как и расизм, сексизм, гетеросексизм и другие формы дискриминации, обесценивает или игнорирует интересы чувствующих существ на основании морально нерелевантного критерия (биологического вида). Но любое противостояние спесишизму обретает смысл исключительно в качестве части общего противостояния всем формам дискриминации. Мы не можем выступать против спесишизма, но при этом, как защитницы прав животных, не иметь ничего против других форм дискриминации. Невозможно выступать против обесценивания и игнорирования интересов животных на основании биологического вида, но при этом не возражать против обесценивания и игнорирования интересов людей на основании их расы, пола, сексуальной ориентации/предпочтений и других нерелевантных критериев. Противостояние спесишизму требует противостояния всем формам дискриминации.

Все виды дискриминации схожи

Мир этики бинарен. Есть личности (существа с моральной ценностью, перед которыми мы имеем моральные обязательства) и вещи (которые не имеют моральной ценности и перед которыми мы не имеем моральных обязательств). Сказать, что существо имеет моральную ценность, значит просто сказать, что мы имеем перед ним моральные обязательства. Рабство особенно ужасно именно потому, что подразумевает обращение с людьми как с вещами, как с собственностью, у которой нет внутренней ценности, а есть лишь ценность в качестве товара, который продается и покупается. Сказать, что существо имеет внутреннюю ценность, значит просто сказать, что оно ценит свои интересы даже тогда, когда никто больше их не ценит. Рабство «опредмечивает» людей. То есть, несмотря на то, что с людьми надо обращаться как с личностями, при разделении на личности и вещи они помещаются в категорию вещей. И для этого не существует и не может существовать этически обоснованной причины. В Соединенных Штатах рабство было основано на расе, что не является релевантным критерием.

Спесишизм аморален потому, что, как и расизм, при помощи которого оправдывалось рабство, при разделении на личности и вещи позволяет поместить животных в категорию вещей и обращаться с ними как с собственностью на основании одного только биологического вида. Биологический вид, как и раса, не является релевантным критерием по крайней мере в вопросе определения моральной ценности.

Обращение с чувствующими существами — людьми или другими животными — как с собственностью особенно отвратительно потому, что такое обращение полностью отрицает моральную ценность этих существ. Но существуют и другие формы дискриминации, которые хоть и не отрицают статус существ в качестве личностей, но обесценивают некоторые их интересы на основе нерелевантных критериев. Например, на институциональном уровне мы избавились от расового рабства (хотя рабство все еще существует), но расизм остался и подразумевает обесценивание интересов людей на основе одной только расы. То есть мы больше не обращаем не-белых людей в рабство, не покупаем и не продаем их, но во многих случаях их интересы обесцениваются на основании их расы. Наша культура патриархальна, и потому мы обесцениваем интересы женщин на основе одного только биологического пола. Наша культура гомофобна и гетеронормативна, и потому мы обесцениваем интересы гомосексуальных и транс-людей. Мы поклоняемся материализму, и потому часто обесцениваем интересы людей из неблагополучных социально-экономических классов.

Во всех этих случаях нарушается основное правило этики, с которым мы познакомились в обсуждении Первого Принципа: поступай одинаково в одинаковых ситуациях. И хотя обесценивание интересов не-белых людей отличается от обращения их в рабство и обращения с ними как с вещами, любая дискриминация подразумевает разное обращение в одинаковых ситуациях. Все виды дискриминации выделяют своих жертв в качестве «других», с которыми обращаются как с собственностью или чьи интересы обесценивают на основании нерелевантных критериев.

Как мы уже видели ранее, Питер Сингер, который заявляет, что выступает против спесишизма, сам в значительной мере его поддерживает. Он говорит, что мы должны признать равную ценность интересов людей и других животных. Но он считает, что большинство животных не заинтересовано (или заинтересовано в качественно меньшей степени) в том, чтобы не быть использованными и убитыми. Сингер полагает, что они заинтересованы лишь в избежании страданий. Это приводит его к одобрению использования животных в качестве заменяемых ресурсов, несмотря даже на то, что в случае со здоровыми людьми он поддерживает презумпцию против подобного использования. Презумпция работает как право, но, поскольку Сингер является утилитаристом и не признает никаких моральных прав, она может быть отменена, если последствия будут считаться благоприятными. Он говорит, что не спесишист, поскольку большинство животных не заинтересовано в том, чтобы не быть использованными в качестве заменяемых ресурсов, следовательно, отказ в такой защите (которой он наделяет людей) не является спесишизмом. Он утверждает, что не обращается по-разному с одинаковыми интересами, поскольку животные изначально ими не обладают.

Мы уже видели ранее, что подобный анализ основан на совершенно произвольном предположении, согласно которому интерес в продолжении существования подразумевает исключительно человеческое самосознание. Кроме того, это предположение заставляет Сингера поддерживать идею, согласно которой животные являются собственностью и с ними можно обращаться как с существами, имеющими меньшую моральную ценность. То есть Сингер решительно поддерживает велферистскую парадигму, которая, как мы уже видели ранее, проблематична с точки зрения этики и не может работать на практике, поскольку животные остаются имуществом.

Как бы то ни было, аболиционистки выступают против спесишизма, потому что он отрицает моральную ценность животных, позволяя использовать их в качестве заменяемых ресурсов. Но поскольку любая этическая теория должна быть последовательной, аболиционистки выступают против всех видов дискриминации.

Некоторые зоозащитницы считают, что движение за права животных должно сосредоточиться только на животных и не должно занимать никакой позиции по вопросам дискриминации людей. Аболиционистски с этим не согласны. Бессмысленно говорить, что мы выступаем против угнетения животных, которое основано на нерелевантном критерии биологического вида, но не имеем ничего против угнетения людей, которое основано на нерелевантном критерии расы, пола, сексуальной ориентации или предпочтений, гендера, класса или здоровья.

Использование дискриминации людей для предположительной защиты прав животных

Говоря о том, что аболиционистки выступают против любой дискриминации, будь то дискриминация людей или других животных, мы не имеем в виду, что они должны прекратить свою работу по защите животных и вместо этого заняться защитой прав человека. Мы хотим сказать, что аболиционистки должны рассматривать права человека и права животных как неразрывно взаимосвязанные понятия и не должны участвовать в дискриминации людей. И они однозначно не должны поддерживать дискриминацию для предположительной защиты животных.

К сожалению, в силу того, что многие зоозащитницы рассматривают проблемы этики в отношении людей и этики в отношении других животных как взаимоисключающие, они проводят кампании, которые основаны на дискриминации людей. Это наиболее очевидно в откровенно сексистских и мизогинных кампаниях, которые стали визитной карточкой PETA и, хоть и в меньшей степени, были взяты на вооружение прочими зоозащитными организациями. PETA запустила эти кампании в 1989 г. или около того, начав с полураздетых или голых женщин, которые говорили, что предпочтут «раздеться, чем носить мех». В последующие годы эти кампании становились все более и более откровенными, например, в них изображались женщины, мастурбирующие овощами или участвующие в разнообразных садомазохистских сценах. Помимо этого, PETA снимает видео «State of the Union Undress», где женщины раздеваются догола, рассказывая о предположительных достижениях PETA за последний год. В видео вставлены сцены с членами Конгресса Соединенных Штатов, которые с энтузиазмом аплодируют раздевающейся женщине.

Аболиционистки не поддерживают подобные кампании и открыто их осуждают. Кампаниям, которые превращают женщин в товар, нет места в этическом подходе, выступающем против превращения в товар животных. Несмотря на заявления PETA, тот факт, что участвующие в этих кампаниях женщины делают это добровольно, не означает, что эти кампании не являются сексистскими и мизогинными. Смысл не в том, что у женщин не должно быть права делать со своим телом то, что они захотят, включая коммодификацию самих себя. Женщины имеют право выбирать, как использовать свое тело. Смысл в том, что их решение участвовать в этих кампаниях принимается в контексте патриархальной культуры, и в том, что эти кампании превращают их в товары. Цель этих кампаний буквально заключается в извлечении прибыли из коммодификации женских тел.

Эти кампании не только аморальны сами по себе в силу сексизма и мизогинии, но и с практической точки зрения поддержка коммодификации женщин ничем не поможет в изменении общественного мышления о коммодификации животных. PETA и другие зоозащитные организации на протяжении многих лет используют сексизм и мизогинию в своих антимеховых кампаниях. И каков результат? Меховая индустрия сегодня сильнее, чем когда-либо. Многие знаменитости, которые когда-то раздевались для PETA, сегодня снова носят мех. Мы не встречали еще ни одного человека, который проникся бы проблемами животных, потому что увидел голую женщину в клетке.

Суть должна быть ясна: помимо этических проблем, связанных с сексизмом и мизогинией, продолжая обращаться с женщинами, как с мясом, мы продолжим обращаться так и с животными.

На самом деле неудивительно, что идеология постмодернистского феминизма, которая поддерживает «счастливую» коммодификацию женщин под предлогом того, что это «расширяет их права и возможности», схожа с идеологией нового велферизма и его «счастливой» эксплуатацией животных. Обе эти идеологии сохраняют статус-кво угнетения женщин и животных. Новый велферизм поддерживает изначальное положение животных в качестве собственности, а постмодернистский феминизм поддерживает изначальное положение женщин в качестве секс-объектов. Обе эти идеологии просто рисуют смайлики на по сути крайне реакционных идеях.

Подводя итог, пока мы продолжаем терпеть расизм, сексизм, гетеросексизм и другие формы дискриминации, спесишизм никуда не денется. Поэтому важно, чтобы зоозащитницы никогда не думали о себе, как о людях, занимающихся «одной проблемой». Спесишизм аморален, потому что, как и расизм, сексизм и другие формы дискриминации, отрицает моральную ценность существ на основании нерелевантного критерия. Не важно, является ли этим критерием раса, пол, сексуальная ориентация или биологический вид. Бессмысленно говорить, что мы выступаем против спесишизма, но при этом поддерживаем или ничего не имеем против других форм дискриминации. Мы выступаем против спесишизма, потому что он подобен расизму, сексизму и другим дискриминациям. Противостояние спесишизму логически подразумевает отказ от всех остальных форм дискриминации.

Опять же, это не значит, что зоозащитницы должны прекратить свою работу во благо животных и вместо этого стать защитницами прав человека. Однако это значит, что они всегда должны недвусмысленно объяснять окружающим, что они, как защитницы животных, выступают против всех форм дискриминации и что никто и никогда не должен участвовать в дискриминации в своей личной жизни.

Но как же проблемы людей? Разве они не прежде всего?

Защитницам прав животных часто приходится слышать что-то вроде:

«В мире слишком много человеческих проблем, которые надо решить прежде, чем будем думать о животных».

«Давайте сперва поработаем над миром во всем мире, а затем займемся правами животных».

Никто не говорит, что защитницы прав человека должны прекратить свою работу и вместо этого заняться правами животных. Смысл в том, что, если мы согласны, что животные имеют моральную ценность, тогда должны прекратить есть, носить или еще как-либо использовать их в своей личной жизни. Переход на веганство не означает прекращения вашего антивоенного активизма или активизма в защиту подвергшихся насилию детей и женщин.

Тех, кто участвует в борьбе за права человека и социальную справедливость, мы призываем продолжать свое дело. Мы выражаем вам благодарность и поддержку. Мы и сами защищали и защищаем права человека на протяжении своих юридических карьер. Мы лишь настаиваем на отказе от употребления животных в пищу, ношения их в качестве одежды или другого потребления продуктов животного происхождения, а также от участия и поддержки любого рода развлечений с использованием животных. Другими словами, мы все должны есть, носить и использовать другие продукты независимо от того, ведем ли борьбу за социальную справедливость для женщин и детей, выступаем ли против войны или делаем что-либо еще. Если вы защищаете права человека и никогда не сделаете ничего другого для защиты животных, ваш переход на веганство и тот пример, который вы подадите своей семье, подругам и друзьям, сами по себе окажутся важными формами зоозащитного активизма, который никак не помешает вашей работе по защите женщин и детей или вашему антивоенному активизму. Вы можете стать сторонницей отмены эксплуатации животных во время следующего приема пищи или во время следующего похода в магазин за одеждой или другими продуктами.

Ошибочно рассматривать проблемы эксплуатации людей и других животных как взаимоисключающие. Напротив, все виды эксплуатации неразрывно взаимосвязаны. Любая эксплуатация является проявлением насилия. Любая дискриминация является проявлением насилия. До тех пор, пока мы терпим насилие какого-либо рода, будет насилие всех родов. Как писал русский писатель Лев Толстой: «Пока существуют бойни, будут и войны». Пока люди считают приемлемым убивать животных ради еды, что не может быть оправдано ничем, кроме тривиального гастрономического удовольствия, они продолжат считать приемлемым насилие в тех случаях, когда на кону стоит что-то еще более важное.

Многие альтруистки хотят изменить мир к лучшему, но не понимают, что самая важная перемена должна произойти на уровне отдельного человека. Как говорил Махатма Ганди: «Мы сами должны стать теми переменами, которые хотим увидеть в мире». Веганство является важной частью ненасильственной жизни, поскольку не может быть никаких сомнений, что все продукты животного происхождения есть результат насилия.

Если мы хотим жить в мире без насилия, то должны отказаться от насилия в своей личной жизни.

Заключение

Все формы дискриминации, включая спесишизм, но не ограничиваясь им, подразумевают обращение с некоторой группой лиц как с другими с целью отказать им в полноценном признании их моральной ценности. В крайних случаях подобное разделение на своих и чужих может подразумевать полный отказ в признании статуса личности и обращение с другими как с вещами, чья моральная ценность полностью игнорируется. Человеческое рабство и обращение с животными как с собственностью являются примерами такого насилия.

Аболиционистки осуждают любую дискриминацию. Спесишизм аморален, поскольку подобен расизму, сексизму, гетеросексизму, цис-сексизму, классизму, эйблизму и так далее. Равно как мы отказываемся от спесишизма, мы должны отказаться и от всех прочих форм дискриминации.

Манифест Аболиционистского Подхода к Правам Животных

Рекомендации для дальнейшего чтения

Эссе:

Авторство: Gary L. Francione, Anna Charlton.
Перевод: Денис Шаманов
Источник: Animal Rights: The Abolitionist Approach