Шестой принцип Аболиционистского Подхода к Правам Животных
Ключевым принципом движения в защиту прав животных является ненасилие.
Краткое изложение
Аболиционистки выступают против любого насилия, потому что рассматривают движение за права животных в качестве развития движения за мир, распространяя его на всех животных. Кроме того, учитывая, что большинство людей участвуют в эксплуатации животных, невозможно принципиально выделить эксплуататоров с целью оправдания насилия. Наконец, из-за всеобъемлющей эксплуатации насилие может быть воспринято лишь в качестве патологической реакции на общепринятую норму. Единственный реальный выход на индивидуальном уровне — перейти на веганство в качестве этического минимума, а на социальном — заниматься творческим ненасильственным веганским просвещением с аболиционистской перспективы.
Три проблемы насилия
Аболиционистки выступают против насилия по трем причинам.
Во-первых, они видят своей целью окончательное установление мира, а значит полное устранение насилия. Движение за мир стремится положить конец конфликтам между людьми. Согласно Аболиционистскому Подходу, движению за права животных следует присоединиться к этой миссии и включить в нее окончание насилия над другими животными. Движение за права животных должно стать лишенным спесишизма движением за мир.
Причина нынешних глобальных проблем заключается в том, что на протяжении истории мы участвовали и продолжаем участвовать в насилии, которое пытаемся оправдать в качестве средства достижения благородной цели. Все, кто когда-либо прибегали к насилию, заявляют, что сожалеют об этом, но утверждают, что некая благородная цель якобы является оправданием. Проблема в том, что такое мышление создает порочный круг, позволяющий кому угодно прибегать к насилию в качестве средства достижения высшего блага. А жертвы этого насилия находят оправдание для насилия в ответ. Так оно без конца и длится.
Такое консеквенциальное этическое мышление разрушает мир и приводит к весьма странным противоречиям. Многие западные страны заявляют, что приняли христианство. Каким бы запутанным ни был Новый Завет в некоторых вопросах, он несомненно требует отказа от насилия. Тем не менее, христианские лидеры и их христианский электорат, провозглашая огромное сожаление, оправдывают самое ужасное насилие достижением якобы высшего блага, что бы это ни значило. Жертвы этого насилия тоже заявляют о своей приверженности религиям, осуждающим насилие, но считают оправданным насилие в ответ. В итоге мы имеем участвующих в насилии людей, которые при этом заявляют, что осуждение насилия является фундаментальным вопросом их религии. И мы еще говорим, что люди рациональны, а другие животные нет.
Насилие подразумевает обращение с другими как со средствами. Прибегая к насилию в отношении людей или других животных, мы игнорируем их неотъемлемую ценность. Мы обращаемся с ними исключительно как с вещами, лишенными какой-либо ценности за исключением той, которую мы сами решили им придать. Вот что заставляет людей прибегать к насилию в отношении женщин, не-белых, гомосексуальных и транс-людей, и так далее. Вот что заставляет нас превращать других животных в товары и обращаться с ними как с ресурсами, которые существуют исключительно для нашего потребления. Все это аморально и должно быть отринуто.
Во-вторых, невозможно последовательно выделить легитимные цели насилия. Если, как утверждают некоторые, насилие над эксплуататорами животных приемлемо, то кто именно будет нашей жертвой? Фермер выращивает животных потому, что большинство людей создают спрос на мясо и другие продукты животного происхождения. Фермер выращивает этих животных в интенсивных условиях, поскольку потребители хотят, чтобы цена этих продуктов была настолько низкой, насколько это возможно. Эти институциональные эксплуататоры делают то, что они делают, поскольку другие люди создают на это спрос. Если мы прекратим создавать спрос, тогда производители направят свои капиталы в другие отрасли. И хотя государство и животноводческая индустрия создают и поддерживают спрос на продукты животного происхождения посредством субсидий и рекламы, мы всегда можем проигнорировать их призывы. На политическом уровне можно потребовать прекратить поддержку животноводства государством. Если достаточное количество людей перейдет на веганство, тогда государство потеряет стимул для поддержки эксплуатации животных. Так что ответственность главным образом лежит на потребителях продуктов животного происхождения. В том числе и на «сознательных всеядных», которые потребляют «счастливые» животные продукты и считают себя зоозащитницами. Легче назвать «врагами» фермеров, но это значит игнорировать реальное положение дел.
А что насчет вивисекторов, привычной цели сторонниц насилия? Оставив в стороне спор о том, действительно ли вивисекция способствует получению информации, способной решить проблемы здравоохранения, подавляющая часть болезней, для излечения которых вивисекторы используют животных, могут быть значительно сокращены или даже полностью устранены, если люди прекратят есть продукты животного происхождения, курить, чрезмерно употреблять алкоголь, принимать наркотики и начнут вести подвижный образ жизни. Опять же, кто здесь действительно виновен? Мы безусловно считаем, что вивисекция ничем не может быть оправдана, но находим странным то, как сторонницы насилия рассматривают вивисекторов в отрыве от порождающих вивисекцию социальных условий. Мы все виновны в создании этих условий.
Кроме того, нельзя забывать, что проблемы здравоохранения всегда имеют множество вариантов решения. По мнению многих (включая нас), вивисекция является далеко не самым эффективным. Инвестиции общественных ресурсов в вивисекцию, а не в другие, вероятно, значительно более эффективные меры, является политическим решением не в меньшей, а возможно даже в большей мере, чем научным. Например, значительные траты на исследования СПИДа с использованием животных практически не дали полезных результатов, а увеличение продолжительности и качества жизни больных ВИЧ и СПИД по большей части стало следствием клинических испытаний с участием добровольцев. Можно с уверенностью утверждать, что если бы деньги, потраченные на опыты над животными, были вместо этого потрачены на общественные образовательные программы о безопасном сексе и на распространение бесплатных презервативов и шприцев, тогда частота новых случаев заражения ВИЧ рухнула бы. Во многом решение использовать опыты над животными для решения этой проблемы является политическим и социальным. Опыты над животными считаются приемлемым способом решения проблемы СПИДа, в то время как распространение шприцев и презервативов, а также образовательные программы о безопасном сексе, политически спорно. И снова, вивисектор здесь не единственный виновник. На самом деле вполне можно утверждать, что за использование животных в исследованиях СПИДа ответственны в первую очередь реакционные политики и их реакционный электорат, который осуждает более эффективные способы борьбы со СПИДом.
Читая лекцию в университете, Гэри Фрэнсион вступил в следующую (примерно) дискуссию с одним из сторонников насилия:
— Если вивисектор ежегодно ставит болезненные опыты на шести десятках собак, разве вы не считаете, что насилие над ним оправдано?
— Позвольте задать вам вопрос: ваша мама веганка?
— Какая разница?
— Веганка?
— Нет, не веганка.
— Какие продукты животного происхождения она потребляет?
— Она не ест говядину, но ест курицу и рыбу.
— Часто?
— Да.
— Ваша мама ежегодно ответственна за значительно большее число смертей, чем вивисектор (не учитывая, веган он или нет). Насилие над вашей мамой может быть оправдано?
— Это не то же самое.
— Правда? А в чем разница?
Гэри не получил ответа, поскольку разницы просто нет.
В-третьих, мы не понимаем, чего сторонницы насилия надеются добиться на практике. Своими действиями они точно не заставляют общественность проявить неравнодушие к участи животных. Скорее верно обратное, их действия имеют крайне негативный эффект в вопросах общественного восприятия. Мы живем в мире, где продукты животного происхождения едят практически все, кто может себе это позволить. В этом мире не существует контекста, в котором насилие могло бы быть интерпретировано в позитивном ключе.
Другими словами, если поедание продуктов животного происхождения считается людьми таким же «естественным» и «нормальным», как пить воду или дышать воздухом, тогда насилие скорее всего будет считаться чем-то ужасным и никак не поспособствует прогрессивным размышлениям о проблеме эксплуатации животных.
Эксплуатацией животных пронизано все наше общество. Так происходит потому, что мы считаем, что цель (предположительные выгоды, которые мы извлекаем из использования животных) оправдывает средства (причинение страданий и убийство миллиардов животных ежегодно) и обращаемся с животными исключительно как с товарами, игнорируя их неотъемлемую ценность. Такое положение дел нельзя изменить тем же мышлением для оправдания насилия в отношении людей.
Нас крайне озадачивает тот факт, что по крайней мере некоторые из так называемых зоозащитниц, которые призывают к насилию, даже не веганки. Эти люди так сильно заботятся о других животных, что призывают к насилию над людьми, которые эксплуатируют животных, но при этом сами не прекращают их эксплуатировать.
Велферизм и насилие
В некотором смысле велферистская и про-насильственная позиции схожи. Велферистки видят основную проблему в институциональных эксплуататорах и все свои силы вкладывают в попытки заставить их изменить свои практики. Однако институциональные эксплуататоры действуют в своих экономических интересах и будут делать то, что сочтут экономически выгодным. Они согласятся на реформы, которые увеличат их прибыли, и будут рады удовлетворить спрос на нишевых рынках, но никогда не возглавят движение за широкие институциональные изменения. Аналогичным образом на институциональных эксплуататорах сосредоточены сторонницы насилия, которые не понимают, что повсеместный спрос на продукты животного происхождения и непризнание статуса животных в качестве личностей делают насилие практически бессмысленным. Если сегодня уничтожить пять боен, но спрос на мясо не изменится, значит завтра будут построены новые (либо существующие станут крупнее). Если закрыть бизнес, который поставляет животных для вивисекции, но спрос на этих животных не изменится, поскольку общество поддерживает вивисекцию, значит кто-то другой будет поставлять этих животных. Единственный способ положить конец или значительно сократить использование животных заключается в том, чтобы сменить общественную парадигму и снизить спрос.
Аболиционистский Подход — пассивный?
Аболиционистский Подход не означает пассивность. Напротив: переход на веганство в силу признания его в качестве морального императива, а не просто способа сокращения страданий или временного выбора стиля жизни, является актом ненасильственного неповиновения. Это отказ от участия в несправедливости эксплуатации невинных и уязвимых. Веганство с позиции аболиционизма представляет собой публичное заявление о том, что мы больше не участвуем в эксплуатации уязвимых и не поддерживаем институциональный спесишизм. Переход на веганство в силу признания неотъемлемой ценности животных является самым важным решением, которое только можно принять на индивидуальном уровне.
Следующее, что можно сделать, это заняться просвещением других людей о веганстве с аболиционистской перспективы. Некоторые заявляют, что творческое ненасильственное веганское просвещение, которое мы предлагаем для смены этической парадигмы, работает недостаточно быстро, учитывая серьезность проблемы и разнообразные социальные, политические, экономические и экологические последствия эксплуатации животных.
Мы не сомневаемся, что использование животных представляет собой настоящую катастрофу во всех отношениях и служит самым значительным фактором уничтожения нашей планеты. Но будет за гранью фантазии верить, что насилие, даже будь оно оправданным, с чем мы не согласны, окажется более эффективным способом решения столь экстренной проблемы.
Как мы уже отметили выше, большинство считают использование животных чем-то «нормальным» и «естественным». Насилие не может рассматриваться как-либо иначе, кроме как нападение на нечто совершенно приемлемое и не вызывающее возражений (по крайней мере если это «гуманно»).
Насилие неизбежно будет интерпретировано большинством людей в качестве патологии и не заставит их возмущаться использованием животных. Напротив, насилие лишь окажет услугу тем людям, которые хотят выставить любые попытки смены парадигмы, включая мирные и ненасильственные, в качестве части в целом патологической и неприемлемой этики. Призывы к насилию не только идут вразрез с ненасильственной этикой, но и препятствуют ее распространению.
Каков же ответ? Как мы уже говорили в обсуждении Третьего Принципа: творческое и ненасильственное веганское просвещение. Оно может принимать множество форм, но они должны быть ненасильственными и, разумеется, творческими, чтобы увлечь людей. Такое просвещение, как и любое образование, ставящее своей целью действительно радикальные изменения, это очень тяжелая работа. Но, в отличие от альтернатив, это единственный вариант изменить парадигму, способный привести к фундаментально иному способу решения основной этической проблемы.
Полное избежание причинения вреда невозможно
Часто можно услышать возражение: «Но даже если я перейду на веганство, я не смогу полностью избежать причинения животным вреда, поскольку практически везде содержатся побочные продукты их эксплуатации, а самих животных убивают в процессе производства круп». Это важное возражение, на которое стоит ответить в конце этой книги, поскольку оно позволяет подробнее обсудить ненасилие.
Да, побочные продукты эксплуатации животных содержатся во многих вещах, наш мир буквально построен из их тел. Причина, по которой эти побочные продукты столь распространены, заключается в том, что мы убиваем животных миллиардами, а потому побочные продукты дешевы и легкодоступны. Живи мы в веганском мире, эти продукты не были бы доступны, а потому мы бы использовали материалы неживотного происхождения.
Да, животные действительно погибают в процессе производства круп, но их будет погибать гораздо меньше, если мы будем есть растения напрямую вместо того, чтобы сперва скармливать их животным, которых мы затем съедим. Если бы мы все ели растения, их выращивание занимало бы значительно меньше земли, поскольку для производства одного килограмма мяса требуется много килограмм растений. А если бы мы все были аболиционистками, тогда, несомненно, мы все были бы гораздо сильнее обеспокоены этими случайными и непредумышленными убийствами.
Но возражения о невозможности полного избежания причинения вреда требуют признания неоспоримого факта: наши действия оказывают негативное влияние на других, будь то люди или другие животные. Последователи джайнизма, зародившейся в Индии духовной традиции, считают своей ключевой догмой принцип ахимсы или ненасилия: жизнь в материальном мире неизбежно подразумевает причинение вреда другим существам. Это правда. Например, как бы сильно мы ни сокращали потребление, а все равно будем потреблять продукты, производство которых подразумевает ненамеренное причинение вреда людям и другим животным. Даже если мы покупаем исключительно веганскую одежду по принципам честной торговли, эта одежда будет сшита людьми, некоторые из которых неизбежно получат травмы в процессе производства независимо от того, платят ли им достойную зарплату. Некоторые животные тоже неизбежно будут травмированы тем или иным аспектом производственного процесса.
Разумеется, неизбежность непредумышленного или случайного вреда не означает, что между ним и умышленным вредом нет этической разницы. Например, когда мы строим дорогу, мы знаем, что на этой дороге неизбежно будут происходить аварии, в которых пострадают люди. Но это не значит, что между строительством дороги и намеренным убийством людей нет разницы. Критики веганства, которые приводят аргумент о том, что веганки не могут полностью избежать причинения непредумышленного вреда, по сути говорят о том, что если мы не можем полностью избежать причинения вреда, значит не должны отказываться от причинения того вреда, от которого можем отказаться. Если мы не можем полностью прекратить смерти в результате ДТП, значит убийство морально приемлемо. Очевидно, что в контексте людей с такой позицией никто не согласится.
Аболиционистки не заявляют о возможности полного устранения причинения вреда другим животным. Это невозможно. Но мы можем отказаться от участия в прямом причинении вреда и прекратить участвовать в институциональной эксплуатации животных. Мы можем отказаться от использования чувствующих существ исключительно в качестве собственности, вещей, ресурсов.
Однако даже если мы все перейдем на веганство и примем ненасильственную этику, некоторые люди и другие животные все равно будут страдать в результате наших действий, но этих случаев будет гораздо меньше. Мы должны серьезно относиться к любому причинению вреда, даже если оно не находится на этическом уровне намеренного или предумышленного. Веганский мир неизбежно поспособствует созданию более креативных решений сокращения этого вреда. А прямо сейчас огромная часть проблемы заключается в том, что многие люди хоть и заявляют о своей приверженности ненасилию в качестве основного этического или духовного принципа, лишь немногие из них задумываются о том, как этот принцип должен выражаться в их повседневной жизни. В веганском мире все будет иначе.
Если вас волнует ненасилие, значит вы должны перейти на веганство. Мы можем отталкиваться от веганства в качестве этической основы, чтобы поступать бережно и осторожно и не причинять животным непредумышленного вреда. Например, нам следует водить автомобиль реже, а когда ведем, мы должны быть осторожны, чтобы не навредить животным (в том числе и людям). Нам следует задумываться о потреблении и стараться потреблять как можно меньше. В следующий раз, когда захотите купить что-то, спросите себя: «Мне это действительно нужно?» Мы должны понимать, что чем больше наш экологический след, тем сильнее непредумышленный вред, который мы наносим как людям, так и другим животным. Но если мы перейдем на веганство и будем поступать исходя из ненасильственных принципов, тогда сделаем гораздо больше, чем делали в прошлом или настоящем.
Мир, в котором мы все потребляем растения, в котором ни одному животному не причиняют вред ради наших целей, будет миром, в котором мы все будем здоровее — морально, физически и духовно.
Заключение
Основная мысль проста. Образование является единственным способом оказать серьезное влияние на проблему использования животных. Прежде всего мы сами должны перейти на веганство и отказаться от насилия над животными в своей повседневной жизни, а затем мы должны распространять эту идею посредством творческого и ненасильственного просвещения. В отличие от альтернатив, аболиционистское веганское просвещение свершит революцию — революцию сердца.
В конечном итоге, это единственные революции, которые достигают своих целей.
Манифест Аболиционистского Подхода к Правам Животных
Рекомендации для дальнейшего чтения
Эссе:
Авторство: Gary L. Francione, Anna Charlton [Перевод не был проверен и одобрен].
Перевод: Денис Шаманов
Источник: Animal Rights: The Abolitionist Approach
